Про медведяОт подъезда Саши к суше примерно сажень, небосвод иссушен, зимнею коркой сложен. Ночь кипит тревожно, черная, словно сажа, снег пушистой кошкой тихо шуршит на коже. Саше лет, наверно, двести уже по вашим, тёмный лоб давно морщинами разукрашен. Время носится над Сашей, как будто коршун, всё шумит за ним грядою угрюмых башен. Жизнь у Саши, дай-то боже, вполне пригожа: Сашу ждёт в квартире ложе и тёплый ужин. Он идёт по узким тропкам и бездорожью, огибает пустыри и обходит лужи.
Саша жил два века ниже травы и тише, ничего не жёг, не спрашивал, не нарушил. Всякий взор скользил по Саше и падал выше, потому-то Саша столько с собой и выжил. Мир плывёт над Сашей тонкой резною стужей, серебром, как хвост русалочий, припорошен.
Только голос Ойшо в Саше жужжит, как шершень, всё висит на нём тяжёлой литою брошью.
Убегай, убегай, ничего не бери тайком,
Ни беды, ни войны, ни термоса с молоком
Вылезай из берлоги, в горле горячий ком
Это так легко.
Все Мадриды и Сохо, Пхукеты или Бали
Все глаза и улыбки, куда тебя завезли
Ничего не проспи, не проешь и не проскули
Что молчишь, вали.
Убегай, море пахнет — мёд и зелёный чай
Убегай невесомой пылью в прямых лучах
Если ты не привык за что-нибудь отвечать —
Не найдешь ключа.
Ночь исходит глушью, сон разделяя брешью. Всё, что было страшно, кажется пошлой ложью. Выцветает месяц — глупый угрюмый кешью, и еще чуть позже прячется за подножья. Над равниной снежной утро встает неслышно, ледяною стружкой крошится на прохожих. Запевает песню Ойшо, стоит на крыше, и от песни лёд ломается с гулкой дрожью.
Убегай, бурый мех, от удобства и прочих вшей
Всё, что мох и холодный камень, гони взашей
И судьба уж тебя-то найдёт из любых пещер
Сквозь любую щель.
Находи, находи, мир так много припас тебе
В каждом шаге сокрыты Африка и Тибет
Все раздумья — не в эту смену, не в этот свет
Не в твоей судьбе.
Сколько мест тебя ждут, собирайся уже, кретин
Все дворцы и дороги, яркие, как с картин
Нету стран и границ, закрытых на карантин.
Захоти прийти..
Про Гаретэта сказка, в общем, совсем проста, не бывает её простей
обнимает девушку гроб-хрусталь, одеялом ложится степь
колдовское яблоко лучше пуль, бьет без промаха прямо в цель
заметает временем к ней тропу, колкий снег на её лице
миррор-миррор, зеркало на стене, ты увидишь и высь и твердь
пробудись от сна, повернись ко мне, кто красивей меня, ответь
королевны голос — и яд, и сок, тонки кисти под рукавом.
на зеркальной глади клубится смог
там, конечно же, никого.
а бывает проще — всё как во сне, только холодно у виска
вот несётся девочка через снег, и погибель её близка
как вернуть того, кто не греет рук, высекая слова из льдин?
королевны волосы — нити вьюг, колокольчики на груди
миррор-миррор, тонкое серебро, светлячок в ледяной воде
ты в любом доспехе отыщешь брод, в самом доблестном из людей
ты чужое сердце найдешь на дне, и судьбу, что предрешена
покажи того, кто меня сильней
в отражении — тишина.
вечерами город — большой костер. дождь несется по козырькам
ей досталось, младшей из злых сестер, неисправное из зеркал.
не летает коршуном над страной, не поёт о звезде любой
но когда заглянешь в него, оно отражает чужую боль
миррор-миррор, озеро, темный трюм, разноцветный колючий блик
для того ли в мир сквозь тебя смотрю, чтоб под ним меня погребли
вот была б красивее всех людей и богаче любых цариц
... но в потертой раме и ночь, и день — миллионы надежд и лиц
боль мелодией странствует меж людьми — то лечебной, то ножевой
из пустой зимы прорастает мир — беспокойный, большой, живой
лёд однажды треснет напополам, королевна откроет дверь
остальные взглянут на зеркала, и поймут — их осталось две.
миррор-миррор, ключик и западня, скольким надо помочь во тьме
покажи мне тех, кто храбрей меня, чтобы было, где брать пример.
Для себяНа берегу зацветает дрок, совы кричат, как банши, буря с гряды холодит к утру мартовскую листву. Нордстон стоит уже сотни лет - стены и пики-башни: школа для тех, кто открыл талант к чарам и волшебству. Каждый ребёнок, как чудный сон, ждёт по утрам конверта - почерка грани, витки чернил, красные, будто кровь. Пахнет смолой деревянный мост, ставни скрипят от ветра - поезд доставит тебя туда, где ты родишься вновь.
Эмили, может быть, далеко до королевы класса: лупы-очки, хрипотца, серьга - хитрый железный винт. Эмме шестнадцать - тугой рюкзак: книги, мобильник, краски, носом ловить дуновенья снов, искры чужой любви. Эмме шестнадцать и ей уже поздно ходить сквозь стены - только лежит на столе письмо, хочешь - сходи проверь! Поезд несётся в волшебный мир, рельсы пронзают тени - выйти к воротам и провести пальцами по траве.
Свечи роняют горячий воск на отвороты мантий, гул голосов, мозаичный пол светится в темноте. Что за порода ты, что за сорт - хватит огня узнать ли? Шляпа расскажет, в какой тебя приняли факультет. Вот Сараат - голубой дракон, храбрость, стальная воля, чья-то усмешка в ночную мглу, вздёрнутый вдаль мушкет. Или Ла'мири - и чуткий нюх, маленький серый кролик, быстрые мысли, и всякий страх смело поймать в прыжке. Если весь мир - миллион дорог, лазов и перекрестков, примет к себе молчаливый Гар - бронзовый хитрый лис. Мудрость, борьба, совершенство слов? Это в помине просто - ждёт тебя Новрин, бродяга-волк, белый, как чистый лист. Много других - выбирай смелей: дом, окруженье, дружбу, крепкое знамя, волшебный герб, тайный входной билет.
Только бывает порою, ты знаешь, что точно нужно. Эмма встаёт, оглянувшись в зал, и отвечает - «нет».
Пусть в Эмме вредности не занять - хватит на сотню пенсий, пусть и не вышло с разрезом глаз, смехом, спиной прямой - только звучит в ней другой мотив, бьётся другая песня - дружбу, дороги и волшебство ей выбирать самой. В зал проливается тишина, крутится старый компас, пара лучей, осветив витраж, смотрят из-за дверей. Может, однажды не про неё кто-то напишет повесть, только судьба её - не в руках шляп и Домов-зверей.
Эмма идёт по краям дворов - как бы не слушать память? Замок остался тревожным сном - где приключилось, с кем?
...Только к закату на площадях крутят в ладонях пламя, кто-то танцует на берегу - джинсы в морском песке.
Время мечты заплетает в хвост, пальцы вплетает в струны. Пахнет июлем твоё плечо, травы твоих волос. Наше весёлое волшебство бродит за нами руной, и прибегает на первый зов, словно лохматый пёс. Чары не спрятать в глухой подвал, в башнях пустых не скрыться, не раздробить на обрывки глав, рамки и падежи. Дай мне ладонь, приложи к груди - слышишь, как будто птица? Ты улыбаешься, и она тихо во мне дрожит. Кто рассказал тебе эту жуть - маглы и серый Лондон? Чудо всегда охраняет вход, в ливень, в пожар, в беду. Нежно возьми за запястье страх, и назовёшься Лордом, тем-кого-страшно-и-называть всем, кто остался тут. Сердце моё разгоняет ночь и поднимает флаги, в ящике почты полно газет, и ни письма нет, но если я слышу, как ты поёшь - это сильнее магий, это как будто бы целый мир встал за моей спиной.
Кто-то рисует в ночи жар-птиц и освещает небо, кто-то способен найти слова - те, что всего нужней. Чудо находит себе приют средь темноты и снега, в тех, кто старается быть сильней, ярче, светлей, нежней. Бережно свой отыщи талант, сделай своим богатством, не потеряйся, не утони в бурной реке людей. Я узнаю тебя по глазам - значит, ты тоже в братстве: ведьма дорог, городской колдун, солнечный чародей.
Там, за воротами - крики сов, мётлы, зельеваренье, швы заклинаний, драконий крик, выступы на крыле. Вот в коридоре живой портрет - слышишь отсюда пенье? Волнами плещет на грязный пол старенький гобелен. Рыцари собраны по краям, ленты и эполеты, ты не успел бы на свой урок, коль не проход в стене. Каждый наряжен в любимый цвет, собран по факультетам...
только посмотришь со стороны - разницы, в общем, нет.
автор Джек-с-Фонарём